«Встал весело в 8 часов — после чаю много писал — часу до 11-го. С 11 обед. — Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни — потом увидел в окно Данзаса (прим.: секундант), в дверях встретил радостно. — Вошли в кабинет, запер дверь. — Через несколько минут послал за пистолетами. — По отъезде Данзаса начал одеваться; вымылся весь, все чистое; велел подать бекешь; вышел на лестницу, — возвратился, — велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извощика. — Это было ровно в 1 ч». Так писал Василий Андреевич Жуковский о последнем дне Александра Сергеевича Пушкина. Это было 185 лет назад – 8 февраля (27 января по старому стилю) 1837 года.
10 февраля (29 января по старому стилю) от раны, полученной на дуэли, поэт скончался. Поводом к дуэли послужил анонимный пасквиль, оскорбительный для чести жены Пушкина Натальи (урожденной Гончаровой) и его самого.
11 февраля (30 января по старому стилю), на следующий день после смерти в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» (газете военного министерства) в кратком извещении было сказано: «Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! Наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть! 29 января 2 ч 45 м пополудни». Слова эти, как будет доказано много лет спустя, принадлежат Владимиру Одоевскому.
Потрясенный этим событием и отношением к нему русского общества, Михаил Лермонтов пишет стихотворение «Смерть поэта», которое по словам И. С. Чистова «…занимает в истории отечественной литературы особое место: это наиболее ранняя по времени и несравненная по поэтической силе обобщающая оценка исторического, всенародного значения Пушкина, его «дивного гения» для России, и в этом смысле выдающийся акт общественного, национального самосознания».
